— Вот так мы и ходим, в основном тихо и мирно, мы никого не трогаем и нас тоже стороной обходят — рядом со мной на мостике стоит Гришин, а на палубе сьёмку ведёт один из операторов, остальных журналюг я раскидал по кораблям дивизиона, так как «Шторм» не резиновый — если и случаются боестолкновения, то редко, тут не угадаешь, когда это произойдёт.

— А налёты авиации часто происходят? — корреспондент что-то всё время строчит в своем блокноте.

— Это бывает, но в основном в Белом море, в Карское разве что только гидросамолёты разведки залетают. Они тут иногда по несколько суток действуют, садятся на воду, заправляются с подводных лодок передают через них разведданные и снова взлетают, по ним мы не стреляем, попасть трудно, они всегда на большой высоте. Вот подводные лодки тут встречаются, эти наглеют на столько, что позволяют себе всплывать и из надводного положения наши станции обстреливать и мотоботы полярников топят, а иногда и невооруженные сухогрузы. Тратить торпеды им жалко, так они из пушек херачат. Вот недавно метеостанцию расстреляли.

— И что же, с этим сделать ничего нельзя? — удивляется Юра.

— Дозоры ходят, почти все транспорты и ледоколы вооружены и в состоянии с подлодкой один на один на поверхности потягаться. Береговых батарей правда мало, вон с Диксона даже все снимают, чтобы где-то в Белом море поставить. Мы как раз баржи с орудиями и будем сопровождать если их загрузить успели. Но вообще, скоро навигация тут почти закончиться, льды закроют немцам сюда путь лучше всяких батарей.

— Тяжело во льдах плавать? Поделитесь опытом? Вы же опытный ледовый капитан!

— Навык нужен, и от самого льда всё зависит, если есть ледокол и рулевой если хороший, то проблем не бывает обычно, хотя всякое может случиться — уклончиво ответил я, себя я опытным не считал, всего лишь два раза пройдя по Северному морскому пути опыта набраться я не успел и лед меня только ещё больше стал пугать своей непредсказуемостью.

— Ну хорошо, сейчас в чем задача вашего дивизиона?

— Задача довести конвой до Диксона, прикрыть от атак подводных лодок и авиации, всё просто.

— Что вы будете делать если обнаружите подводную лодку?

— «Шторм» пойдет её бомбить глубинными бомбами, так как единственный имеет бомбосбрасыватель на борту — отвечаю я.

— Только «Шторм»⁈ А как смогут прикрыть транспорты другие тральщики⁈ — удивляется Юра.

— И они могут и прикроют, своим корпусом примут торпеду вместо охраняемого транспорта, если успеют конечно, это их работа! — усмехнувшись говорю я опешившему газетчику — ну а если лодка всплывет, то тогда её попытаются уничтожить огнём артиллерии или тараном.

— Охринеть! — емко выразился Юра.

— Ага, только так, вообще же нас ставят в охранение конвоев от безысходности, сторожевиков и охотников не хватает вот и приходиться тральщикам выполнять несвойственную им работу. Наше дело мины тралить, хотя это даже опаснее чем ходить в охранении, донные мины или же не глубоко сидящие якорные вполне могут подорвать и тральщик, ведь мы идём на минное поле всегда впереди своего трала. «Шторм» еще более-менее от таких случаев застрахован, у нас осадка всего три метра, он постоянно проходит размагничивание перед тралением, а вот остальные корабли дивизиона имеют осадку пять метров, и поэтому якорные мины для них так же опасны, как и для других судов. Пока у нас потерь нет, но закон больших чисел говорит о том, что рано или поздно кто-то подорвётся. Мы с этим смерились, кто кроме нас тралить будет? И более того скажу, даже когда закончится война, тральщикам хватит работы на долгие годы, убирать и свои и вражеские мины и расчищать фарватеры. Ты всё, интервью на сегодня закончил?

— А? Да, пока хватит! Слушай Витя, ты чертовски интересно рассказываешь! Не думал после войны в журналистику податься? — спрятав блокнот в полевую сумку Юрка поудобнее устроился, навалившись на поручень мостика.

— Ты чё, с дуба рухнул? — засмеялся я — я китобой! Половина команды «Шторма» китобои! Больше ничего кроме как охотиться на китов и стоять на мостике я не умею. Я первый свой орден получил как раз как лучший гарпунёр! Нет, конечно возможно, что скоро я на пушки и смотреть не захочу, но водить китобойца на промысел я смогу всегда! Признаюсь, честно, я даже раньше мечтал, что бы меня списали на берег, всё у меня через одно место получалось, но потом втянулся и полюбил это дело! Это же свобода! Ты сам себе хозяин на своем корабле, иду куда хочу, главное план выполняй! Нет, я буду капитаном, единственное на что я китобойца могу поменять, так это на круизный лайнер! Вот в кругосветку бы я сходил, или на Южный полюс!

— Да ты Витя романтик! — смеется Юра — я думал легендарный Жохов такой весь из себя прожженный и суровый морской волк, а ты совсем не такой.

— В смысле не такой⁈ Сам ты не такой, а я такой! — я с трудом подавил в себе желание развить шутку, не поймут — всех на подоконнике в три ряда по стойке смирно построю! Это с тобой я добряком прикидываюсь, так как ты гость. А ты на палубу посмотри, кто ни будь шатается без дела? Другое дело, что с мужиками мы прошли такое, что они мне как братья, даже больше, и они меня не подведут, на них орать не надо, а вот новички бывают нарываются. Вон, старшина новый, бомбомёт осваивает, так ты на него глянь. Морда зеленая от морской болезни, всё в кубрике отлежаться норовит, хрен ему! Пока он не отвыкнет от своего склада, я его гонять буду как сидорову козу! Лучшее лекарство от морской болезни — это пахать как конь! Да старшина⁈

— Так точно товарищ капитан! — тут же вытянулся по стойке смирно бывший завсклада.

— Вот, и этот на путь исправления твердо встал! Молодец старшина, продолжайте занятия!

— Жесткий ты командир. Я вот смотрю на твоем тральщике все награды имеют, все кроме этого старшины, ни одного матроса не видел, чтобы или орден, или медаль на груди не висела. Боевая у тебя команда!

— Все они со мной в десанте были, за который мне звёздочку повесили, лично командующего просил, что бы не разделяли нас. Некоторые, уже по три ордена имеют. Вон Гришка, он мой боцман ещё с довоенных времён, Иваныч, Сидоренко, «дед» мой, Колька сигнальщик, вся палубная команда, мы с начала войны вместе, где я был, там и они были! Эти железяки на груди только их заслуга. Или вот мой новый замполит, механик бывший, так он у «деда» в машине всё время, на мостике не появляется, со мной последним с плацдарма уходил, скромнейший человек!

— Я прям вам завидую! Команда как семья, хорошо с братьями служить!

— Служить хорошо, а вот братьев терять тяжело. А у нас потери большие были, бывших китобоев на пальцах пересчитать можно. Даст Посейдон, мы назад вернёмся, во Владивосток, а там их жёны, матери, дети и я, их капитан… Я живой, а они погибли. Даже не знаю, как им в глаза смотреть буду.

— Это война Витя, тут как карта ляжет — начал утешать меня Юра, но в это время на идущем впереди дозором тральщике, прожектором начали передавать сообщение: «вижу на воде шлюпку», и я немедленно дал команду увеличить ход до полного.

Шлюпка была полузатоплена и вся пробита пулями, в жутких позах в ней застыли мертвецы. Несколько моряков и самое ужасное — женщины и дети. Кто-то не пожалел патронов чтобы добить раненых контрольным выстрелом в голову. Гриша стоял по колено в перемешенной с кровью воде и аккуратно ворочал трупы, на его лице не дрогнул ни один мускул и только те, кто знал его так же долго как я, могли понять, что боцман просто в ярости.

— Сними это корреспондент! Вот как есть сними! Смотри что гниды делают! Ну потопили судно, но зачем спасшихся расстреливать⁈ — зря Гриша на оператора наезжал, камера «лейка» уже давно стрекотала, фиксируя факт военного преступления.

— Откуда шлюпка Гриша? — задал я вопрос, который очень меня волновал, нужно узнать, что за судно погибло и когда это произошло, возможно они успели передать сигнал бедствия и сообщит кто их убивает.

— «Александр Сибиряков», ледокольный пароход.

— Что с ними случилось? — дернул меня за рукав Юрка, который тоже без перерыва щёлкам затвором фотоаппарата.

— Пока не ясно, но скорее всего подводная лодка их потопила, а потом всплыла и добила выживших. Дойдём до Диксона, узнаем точнее, у нас радиомолчания, а в Диксоне